Но я не могу с ним спорить, потому что он не может ответить в этом же режиме, я на свободе, а он в тюрьме, в пыточной тюрьме. (…) Выйдешь – будем спорить, соглашаться, не соглашаться. Но это потом все будет, сначала надо, чтобы он вышел, сначала надо, чтобы это все безобразие прекратилось. – Ale já se s ním nemohou přít, protože on mi nemůže odpovědět v tomtéž režimu, já jsem na svobodě, on však ve vězení, v žaláři, kde ho mučí. (…) Až tě propustí z vězení - pohádáme se, souhlasit spolu, nesouhlasit spolu. Ale to nastane až potom, nejprve je potřeba, aby ho pustili, nejdříve je nutné, aby ta sprosťárna přestala.[1]
